Все застольные сцены в фильмах Рязанова — от худшей к лучшей
Эльдар Рязанов был не только великим комедиографом и бытописателем советской жизни — он создал свою полноценную киновселенную. Важная часть рязановского мира — постоянный набор сюжетов, мотивов и ситуаций, разыгрывавшихся из фильма в фильм и часто служивших опорными пунктами сюжета, как, например, сцены неудачного секса в «Забытой мелодии для флейты» или «Вокзале для двоих». Но истинными несущими колоннами почти каждой комедии режиссера были застолья, что неудивительно, учитывая важнейшую роль кухни, гостиной и ресторана не только в социальной, но и в сексуальной (как вы скоро убедитесь) жизни советского человека. Вспоминаем все застольные сцены в фильмах Рязанова — от худшей к лучшей.
Это авторский рейтинг, и мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Пожалуйста, поделитесь вашим вариантом в комментариях под материалом.
22
Откровения за коньяком в поезде Москва — Ленинград
Открывает наш список совершенно никакая застольная сцена из позднего Рязанова: молодой писатель Горюнов (Андрей Соколов; старого Горюнова играет Олег Басилашвили) едет поездом из Москвы на «Ленфильм» — к постановке приняли его сценарий! Это дело Горюнов отмечает распитием коньяка со строгим проводником (Александр Пашутин), который, разомлев, открывает собутыльнику тайну прошлого: в начале 1950-х именно в этом вагоне, в мягком купе на двоих, советский Доктор Зло (его личность Горюнов установит годы спустя) загадочным способом казнил неугодных, чьи тела выносили в Бологом. Одним из погибших был и отец Горюнова.
21
Дивы советского кино и русская рулетка
Пятиминутка саспенса в комической вселенной Рязанова: разряженные в пух и прах по новой русской моде 1990-х Гурченко (в кокошнике), Ахеджакова (в перьях), Купченко (в игривом коктейльном платье и очках из перехода) и Крючкова (в строгом костюме с искрой и с гигантскими «котлами» на запястье) в тревожной тишине следят за шариком рулетки, раз за разом услужливо выпадающим на 21. Крупье, время от времени роняющий как бы остроумные замечания, придает всей сцене стыдный привкус разжеванного анекдота. Не приносит облегчения и экшен-развязка, в которой дамы и российский офицер в исполнении Гафта, сыпя шутками за триста, заставляют под дулом пистолета кассиршу казино обналичить выигрыш.
20
Свадьба диссидента Елистратова
Жутковато-кринжовая трагикомедия о бывших советских людях, выброшенных историей на свалку (буквально), была снята на рубеже голодных 1980-х и холодных 1990-х. По понятным причинам фильм демонстрирует не совсем здоровую фиксацию на еде: выпить и закусить тут присаживаются каждые пять минут. Но все рекорды (в том числе дикости) бьет свадьба диссидента Елистратова (Басилашвили), засквотившего гигантскую композиторскую дачу, и пэтэушницы-лимитчицы, надеющейся завладеть имуществом доверчивого пенсионера (Наталья Щукина в ярком раскрасе). Марафонский по продолжительности эпизод включает и обстоятельный флешбэк с самой дикой эротической сценой перестроечного кино (Щукина топлес пожирает сгущенку из жестянки, лежа в постели), и разнузданное поглощение Станиславом Садальским закусок, и трогательное угощение черного котенка Пончика студнем и шампанским, и музыкальную паузу с блатняком, и приход настоящих хозяев помещения. Развидеть это уже невозможно.
19
Закадровый банкет по случаю неухода инженера Воробьёва на пенсию
Не застолье, а форменное издевательство. В одном кадре герой Евстигнеева сообщает семье, что решил не уходить на пенсию, но торжественный банкет все же состоится. В следующей сцене женщины уже уносят грязную посуду, а размякший инженер и его друг, следователь Мячиков (Никулин), за последней рюмочкой горюют о стариковской невостребованности. В конце эпизода бодрый Никулин сообщит зрителям рецепт идеального студня — кажется, это первое упоминание блюда-мема в киновселенной Рязанова.
18
Создание нового «Робинзона»
«Совершенно серьезно», фрагмент «Как создавался Робинзон»
Весь рязановский фрагмент этого фильма-омнибуса — сплошная застольная сцена. Только вот стол этот письменный (точнее, два стола — писательский и редакторский), и за ним рождается новый литературный шедевр — политически корректная советская локализация «Робинзона Крузо» с профкомом и членскими взносами.
17
Обед Миронова, Даволи и Носкезе в вагоне-ресторане
«Невероятные приключения итальянцев в России»
Самая нерязановская из рязановских комедий, снятая на сдачу от бондарчуковского «Ватерлоо», предсказуемо бедна на фирменные режиссерские фишки. Беден и быт итальянских туристов, вынужденных жить в СССР на бегу. Толком поесть им удается только в начале фильма, в вагоне-ресторане поезда Москва — Ленинград (именно там под шампанское с икрой дуэт парамедиков-проходимцев вербует приставленного к ним гида Андрюшу). Тем не менее в этой вроде бы проходной и стандартной сцене есть своя синефильская эксцентрика: встреча за одним столом Нинетто Даволи, любимого актера Пазолини, и Андрея Миронова — событие невозможное, сродни встрече зонтика и швейной машинки на столе операционном.
16
Водочное расследование на лодочной станции
История дауншифтинга знаменитого хирурга Каштанова (Абдулов) в деревне Тихие Омуты была придумана Рязановым еще в дуэте с Эмилем Брагинским. Но фильм был снят уже после смерти драматурга и с характерной для позднего Рязанова многословной суетливостью. Сегодня «Омуты» выглядят пустяком, даже несмотря на применение тяжелой актерской артиллерии (в одной из сцен в кадре одновременно присутствуют Абдулов, Геннадий Хазанов, Андрей Макаревич и Александр Невский!). Впрочем, в картине есть несколько действительно запоминающихся моментов, и все они связаны с распитием алкоголя. В первую очередь это сцена, в которой герои Абдулова, Оксаны Коростышевской (пробивная телерепортерка, воображающая себя папарацци) и молодого Яна Цапника (оператор-острослов в разгрузочном жилете) усиленно согреваются водкой после падения голой Коростышевской в осеннюю реку. Застолье на лодочной станции заканчивается музыкальным номером: Цапник утробным голосом рычит конгениальный ситуации хит Профессора Лебединского.
15
Юный Андерсен отбивает аппетит у гостей мадемуазель Шалль
Плохо освещенный байопик мрачного датского сказочника — финальный фильм Рязанова, и в нем режиссер вдруг обретает новое, хоть и последнее дыхание. В незнакомом для себя жанре костюмно-исторического фильма-биографии режиссер движется словно на ощупь, иногда заступая на территорию жути (открывающая фильм музыкальная сцена трапезы в богадельне, населенной фриками всех мастей, может составить конкуренцию «Трудно быть Богом» Германа и «Замку» Балабанова), иногда опираясь на привычные приемы комедии. Однако и комедия производит здесь макабрическое впечатление. Вот, например, мощный эпизод знакомства юного сироты Ханса Кристиана со своими будущими покровителями. Ворвавшись на обед к подруге всех искусств мадемуазель Шалль (Наталья Щукина), тощий Андерсен (Иван Харатьян) сперва самонадеянно разыгрывает в лицах фрагмент «Отелло», выдавая его за пьесу собственного сочинения, потом бежит на кухню, где лихорадочно уничтожает всю снедь, а после догоняет расходящихся гостей и проникновенным фальцетом поет им народную песню про кузнеца. Все плачут и снова кормят изголодавшегося гения.
14
Кутерьма на столе президиума
Этим вечером никто из членов гаражного кооператива «Фауна» не сел ужинать. Запертые в подсобке зоомузея гражданкой Малаевой прозаседавшиеся сотрудники НИИ охраны животных от окружающей среды провели ночь без росинки во рту. За исключением, конечно, тихого лаборанта Хвостова (Мягков), с риском для здоровья сожравшего протоколы заседания. Небольшое покушение Хвостова, Гуськовой и примкнувшей к ним м. н. с. Малаевой на советскую власть — единственная, но энергичная застольная (точнее, настольная) сцена в рязановском почти процедурале. Троица отважно укладывается на стол президиума, точно бастующие шахтеры на железнодорожные пути. Правда, скоро мы узнаем, что хитрый Хвостов тоже ничего не ел, а просто спрятал документы в штаны.
13
День рождения математички
Необъявленный визит трех выпускников средней школы к одинокой учительнице математики начинается за здравие. Елена Сергеевна демонстрирует удивительный навык советского человека собрать праздничный ужин из ничего, ученики — не менее удивительное умение раздобыть дефицит: шампанское (фильм снимался на излете антиалкогольной кампании) и богемский хрусталь, украденный из дома двоечником Витей (сыгравший его Фёдор Дунаевский только что стал звездой молодежного кино благодаря «Курьеру»). Вскоре цивильные посиделки превращаются в советскую лайт-версию «Забавных игр» с брейк-данс-оргией (безусловно, лучший эпизод фильма) и имитацией попытки изнасилования.
12
Поручик Ржевский врет о своих любовных успехах за кашей
Единственная полноценная застольная сцена травести-комедии, радикально переписанной Рязановым из поэтической пьесы Гладкова, разыграна без всяких столов: разбив бивуак в каком-то сарае, герои войны 1812 года ужинают в русском стиле на соломе, загребая некое варево из глиняных мисок расписными ложками. Разгоряченный поручик Ржевский начинает похваляться своей роковой маскулинностью, унижая влюбленную в него кузину Шурочку и не подозревая, что та сидит рядом с ним в форме корнета. В конце этого ужина поручик заключит с мнимым корнетом роковое пари, которое обяжет его жениться (на кавалер-девице Шурочке) в финале фильма.
11
Попытка поужинать в ресторане «Одуванчик»
Неудачный для молодого журналиста Никитина (Олег Борисов), но богатый на гэги вечер в пыльном ресторане второго разряда «Одуванчик» обходится без полноценного застолья. Устав за полтора часа ждать обслуживание в прокуренном зале за неубранным столиком и насладившись надрывными вальсами, коллеги Никитина покидают это предприятие общественного питания. Сам же герой остается выпить кофе и по недоразумению ввязывается в драку со звездной троицей, прибывшей сюда прямиком из комедий Гайдая. В киновселенной Рязанова Трус, Балбес и Бывалый работают в магазине верхней одежды и мощно отдыхают в ресторане с шашлычком (девять порций на троих), водочкой (четыре поллитровочки) и килечкой.
10
Деточкин признается во всем Подберёзовикову
Сцена — двойник ужина в злачном «Одуванчике». Устав от игры в кошки-мышки с добрым следователем Подберёзовиковым (Олег Ефремов), не менее добрый угонщик Деточкин (Иннокентий Смоктуновский) наконец чистосердечно признается приятелю во всем, подтверждая свои слова квитанциями из сберкассы; тут зритель впервые узнает о том, что герой Смоктуновского хоть и вор, но честный. Признание происходит в заведении уже не второй, а какой-то десятой категории — в дымном подвальном пивбаре (вопреки распространенному мнению, это не легендарная «Яма» на углу Столешникова и Пушкинской), директором которого по случайному стечению обстоятельств работает один из «клиентов» Деточкина. Разгоряченный бескорыстностью приятеля и водкой «Московской», которую героям подливают в пиво официантки, Подберёзовиков великодушно рвет приказ об аресте советского Робин Гуда.
9
Сватовство Ивана Степаныча к Алевтине
Едва ли не самая стремительная застольная сцена в фильмографии Рязанова: лишь взглянув на прибежавшую с работы приемщицу Алевтину (Валентина Талызина), гадкий директор автобазы Калачёв (Евгений Евстигнеев) демонстративно доедает варенье, смотрит на часы и собирается ретироваться со смотрин, устроенных отчаявшейся матерью Алевтины. Тут же его посылает к черту батя невесты, до этого прятавшийся от жениха за номером «Красной звезды» (по этой детали мы безошибочно узнаем в нем военного). Важная для коллизии фильма деталь: вышедшая провожать горе-жениха Алевтина перечисляет дорогостоящие предметы гардероба, способные превратить ее из немолодой Золушки в принцессу, — туфли на шпильке, ажурные чулки, костюм джерси и белое пальто. Шанс приодеться появится у Али очень скоро, когда фотограф Орешников на позаимствованные из общественной кассы деньги купит выигрышный лотерейный билет.
8
Чаепитие с Ельциным
В апреле тревожного 1993-го, за неделю до референдума о поддержке политики Ельцина (и необходимости досрочных выборов), Эльдар Рязанов идет по следам Александра Сокурова — в дом номер два на Тверской-Ямской, в гости к Ельцину. Точнее, к Наине Иосифовне: президент работает, а вот его супруга согласилась уделить съемочной группе целый день. Сперва все отправляются в тропаревский храм на пасхальную службу, потом домой к Ельциным пить чай с яблочным пирогом. За чаем Наина Ельцина сообщает режиссеру ряд инсайдов о подковерных интригах времен Горбачёва (сегодня уже малоинтересных), а дочь Татьяна жалуется: «Совсем нет сил на личную жизнь: то съезды, то пленумы, даже нет времени с мужем поссориться». Вечером приходит и хозяин, но поесть котлет с картошкой душновато-назойливый гость ему так и не даст. Общая сервильная интонация Рязанова может ввести зрителя в заблуждение, создав ощущение придворного интервью. Как бы не так! Произведя на Ельцина впечатление бесхребетного интеллигента, Рязанов получит возможность еще дважды побеседовать с президентом для программы «Мужской разговор» — уже после октябрьского путча — и там уже будет гонять собеседника жесткими вопросами о мятеже, кадровой политике и несдержанных обещаниях.
7
Обед у Карандышева
Провинциальный бряхимовский бомонд постоянно собирается на обеды, которые устраиваются в доме бесприданницы Огудаловой. Но нормально посидеть за столом редко удается: то все бросаются слушать романсы, то состязания в снайперской стрельбе устраивают, то решают денежные вопросики с хозяйкой дома, вдовой Харитой Игнатьевной. В полной мере сюжет застолья — и весьма скандального — реализуется только во второй серии, когда почтмейстер Карандышев, обручившийся-таки с красавицей Ларисой Огудаловой, собирает у себя на заднем дворе зажиточных соперников, влюбленных в его невесту, чтобы отметить свой триумф.
Там, под сенью яблонь, Рязанов разыгрывает что-то вроде шахматной партии, но с фужерами вместо фигур. Немедленно упившись в хлам поддельным бордоским (портвейн с переклеенными этикетками), Карандышев становится посмешищем для всей купеческой компании, а демонический плейбой Паратов (Никита Михалков в белом костюме) и вовсе отправляет его в алконокаут предложением выпить стакан коньяку на брудершафт. Воспользовавшись кашеобразным состоянием хозяина, компания умыкает Ларису и едет зажигать с цыганами на пароходе.
6
Неромантическое свидание Лиды с Леонидом Семёновичем Филимоновым и его провизией
Действие едва ли не лучшего драмеди Рязанова происходит в тяжелом и голодном 1986-м. Неудивительно, что продукты питания становятся важным инструментом соблазнения играющей в авангардной самодеятельности медсестры (Догилева) притворно либеральным, циничным чиновником от культуры (Филатов). Первые часы героев наедине (пока жена Филатова-Филимонова в командировке) проходят на просторной кухне роскошной квартиры в ведомственном доме. На столе нелепо соседствуют черная и красная икра и заграничный джанк-фуд — вермут «Чинзано», химозный лимонад и консервированная ветчина-спам. Так же нелепы и ухаживания Филимонова. Впрочем, в конце концов ему все же удается уговорить даму… помыть посуду.
5
Травести-ужин в зале ожидания
Травестия была излюбленным комедийным приемом Рязанова (см. «Гусарскую балладу»). Но и в других фильмах этот ход встречается, правда, в более мягком варианте — вспомним комическую игру-диалог Новосельцева с Калугиной в кабинете последней, когда каждый из героев зло пародирует другого. Позже похожая рокировка приобретет мощный сексуальный заряд: поздний ужин москвича Рябинина (Басилашвили), застрявшего на вокзале Заступинска, и официантки Нефёдовой (Гурченко) объедками с чужого свадебного стола очень похож на прелюдию (как минимум прелюдию их полноценного свидания в ресторане, которое случится на следующий день). Чтобы развеселить приунывшего над невиданными яствами Рябинина, Нефёдова предлагает ему ролевую игру в невесту и жениха: «Дорогая девочка, что тебе покласть?» — «Положь мне, мальчик мой, оливку и копченой колбасы!» — ловко находится московский гость.
4
Новогодний концерт с рыбой под соусом и кремовым тортиком
Многофигурная застольная сцена, по сути, занимает аж половину дебютного фильма Рязанова: все ошеломительные злоключения товарища Огурцова на сцене и за кулисами ДК (на самом деле это московский Театр Советской армии) проходят под звон бокалов и приборов празднующей Новый год рабочей публики. Жить в СССР ей стало еще лучше и веселее: вождь народов вот уже года четыре как того, его репрессии только что разоблачены на XX съезде, а продуктовое изобилие, изобретательно инсценированное иллюстрациями к последнему сталинскому изданию «Книги о вкусной и здоровой пище» (1952), все еще уверенно наличествует на расставленных в фойе столах.
3
Мама Лукашина готовит сына к добрачной ночи
«Ирония судьбы, или С легким паром!»
Тема новогоднего застолья находит восхитительное продолжение в самом популярном фильме Рязанова. Все две серии герои «Иронии судьбы» проводят за столом — московской квартиры Лукашиных, бани, ленинградской квартиры Шевелёвой, где ситком уже соединяется с настоящим концертом бардовской песни. Особняком от этих застольных эстрадных номеров стоит важная сцена-спойлер в начале фильма. Тут Женя и его мировая мама Марина Дмитриевна (Любовь Добржанская, заслуженная мама советского кино — еще в 1966 году она сыграла аналогичную роль в «Берегись автомобиля») обсуждают грядущую женитьбу Лукашина. Из их разговора мы сразу понимаем, что в эту новогоднюю ночь у Жени с Галей ничего не получится. Кроме того, здесь Лукашин снимает свою постоянную маску веселого рохли: поняв, что Галя не нравится маме, он на мгновение становится не по-хорошему серьезен, если не сказать зол. В Ленинграде его демоническая субличность уже оттянется в полный рост!
2
Ария графини под винегрет
Центральным сюжетным мотивом второй — и тоже музыкальной — комедии Рязанова становится оперетта (в ней мечтает играть героиня Светланы Карпинской, приехавшая в Москву с глухой станции ярославского направления). Эта мечта уморительно материализуется в сцене прослушивания, которое устраивают героине дед-вахтер и его ветхий коллега из театра оперетты. Пока старичье пьет настоечку, закусывая винегретом, Катя, закутанная в павлопосадский платок и с листом фикуса в прическе, скачет по комнате, эксцентрично, но «без каскаду» исполняя арию графини из оперетты «Мальчик-гусар». Сам режиссер оценивал «Девушку без адреса» ниже «Карнавальной ночи», но мы, поклонники Кати Ивановой, думаем иначе.
1
Любовь среди салатов
Первое и решающее свидание старшего статистика Новосельцева и директрисы Калугиной, с одной стороны, демонстрирует нам высокий уровень быта советской номенклатуры (Калугина живет в ведомственной многоэтажке у Никитских ворот, с копией Модильяни, уже фигурировавшей в декоре «Зигзага удачи», и с оригинальным Фаворским на стенах), а с другой — не менее высокий градус сексуального напряжения между ними. Не притронувшийся к салатам Новосельцев сперва обливает Калугину вином, потом чуть не раздевает ее, потом делает ей предложение, после чего герои вскакивают, чтобы идти спасать кошку, спущенную детьми Новосельцева в водосточную трубу. Эта закадровая кошка выполняет у Рязанова ту же функцию, что и ночной прожектор в «Касабланке», деликатно засвечивающий все происходящее между поцелуем героев Кёртица и посткоитальной сигаретой. Чем закончился поцелуй героев Рязанова в коридоре у двери, мы тоже точно не знаем, но утром после этого ночного приключения Калугина впервые опоздает на работу.
Автор: Василий Корецкий
Комментариев нет:
Отправить комментарий